Список сообщений по тегам

Слово бургер – относительно новое заимствование из английского. Это слово встречается во многих языках: нидерл. burger, нем. Burger, швед. burgare, ирл. borgaire, фр. burger, яп. バーガー (bāgā) и т. д. Само английское слово burger появилось не так уж и давно.

В конце XIX – начале XX века в США стал активно развиваться рынок фастфудов. В 1896 году в газете Chicago Daily Tribune впервые упоминается слово hamburger, ставшее названием новой булки с котлетой. Это слово происходит от нем. Hamburger, далее от названия немецкого города Hamburg «Гамбург». Аналогичным образом всем известный hot dog в XIX веке назывался frankfurter (от названия города Frankfurt «Франкфурт») или wiener (от названия австрийской столицы Wien «Вена»).

Слово hamburger в английском долгое время считалось целым, неделимым, однако нашлись в американском обществе такие «любители этимологии», которые этого просто не знали. Они мысленно раскладывали слово hamburger на ham «ветчина» и burger, допустив одновременно две грубые ошибки. Во-первых, в гамбургерах не было ветчины, поэтому слово ham не могло иметь к ним отношения. Во-вторых, американцы фактически создали новое слово burger, которого в английском до этого просто не существовало. Тем не менее это слово быстро вошло в оборот, а через некоторое время появились cheeseburger, fishburger, chickenburger, vegeburger. Позже в McDonald's даже придумали целую «науку» hamburgerology (на самом деле это название курса для подготовки обслуживающего персонала). Такое интересное слово.

Слово кролик в русском языке не является исконным, то есть оно заимствовано. Из всех языков мира такое название встречается лишь в белорусском (кролік, наряду с трус), украинском (кріль, кролик), чешском (králík), словацком (králik) и польском (królik). Это название также имеется в идише (קראָליק, krolik) и искусственном языке волапюк (krolig). Парадокс в том, что заимствовано оно из немецкого.

Польское слово królik, которое и заимствовалось в другие языки, было образовано калькированием от немецкого диалектного слова Künigl «королёк, маленький король». Поляки перевели его на свой язык словом król «король» с диминутивным (уменьшительно-ласкательным) суффиксом -ik.

Немецкое Künigl – результат искажения в народной этимологии ср.-в.-нем. künlin, künglin «кролик» (из-за схожести со словом König «король»), пришедшего из ст.-франц. conin «кролик». В современном немецком от него происходит слово Kaninchen «кролик», где элемент -chen – также диминутивный суффикс. Это слово восходит к лат. cunīculus «кролик; кроличья нора», от которого происходят также англ. cony, нидерл. konijn, дат., норв., швед. kanin, ирл. coinín, итал. coniglio, исп. conejo, порт. coelho – все в значении «кролик». Выходит, что славянские названия кролика косвенно родственны германским и романским названиям.

Дальнейшая этимология лат. cunīculus весьма смутна. Это слово в латыни произошло от греческого κύνικλος, но откуда оно взялось в греческом, сказать сложно. Предполагают заимствование из иберского языка, откуда также могло прийти латинское слово lepus «заяц» (фр. lièvre, итал. lepre, исп. liebre, порт. lebre и др.).

Сложно сказать, с какого времени человек стал интересоваться словами своего языка. Можно предположить, что уже в древнейшую эпоху, когда письма ещё не существовало и слов в языке было не так много, человек задумывался о том, откуда могло взяться какое-то слово, на что оно похоже. Но это, разумеется, подтвердить и опровергнуть невозможно, ибо о тех временах мы знаем совсем мало. Тем более мы мало знаем о том, чем жил человек, о чём думал.

Можно утверждать с полной уверенностью, что о происхождении слов часто задумывались древние греки. Они очень любили это занятие. Именно грекам принадлежит термин ἐτυμολογία (от ἔτυμος «истинный» и λόγος «слово»). Оно, по всей видимости, было придумано философом-стоиком Хрисиппом, а позже при посредстве римского грамматиста Марка Тиренция Варрона попало в латынь, откуда стало распространяться в европейские языки. Этимология в античные времена была крайне наивной и не имела ничего общего с наукой. Платон, рассуждая о словах в диалоге «Кратил», отвергает историю слов, считая, что их форма и значение – это некоторая данность. Он не знал или не хотел знать ни о фонетических закономерностях, ни о языковом родстве, ни даже о словообразовании. На тот момент лингвистическая наука находилась лишь в зародышевом состоянии, а этимология была лишь развлечением стоиков.

Варрон, наоборот, предвосхитил многие идеи этимологов будущего: он принимал идею об изменчивости слов, об их возникновении и исчезновении, о важности фонетического и (неосознанно) словообразовательного анализа. Варрон был близок к современному пониманию этимологии, но всё же допускал ошибки. Так, он объяснял происхождение слова lūna «луна», раскладывая его на компоненты lū- (далее он возводил его к глаголу lūceō «светить») и -na (от nox «ночь»). Таким образом, Варрон лишь случайно угадал связь слов lūna и lūceō (они действительно родственны), но тот метод, который он применял, не является научным и в принципе не может дать удовлетворительного результата.

После Варрона настал очередной затяжной период «этимологического обскурантизма», приходящийся на Средние века и частично на Новое время. В этот период не было сделано решительных шагов по установлению каких-либо «истин», как того требует научная этимология. Ярким представителем этой эпохи был отец Церкви и энциклопедист Исидор Севильский. Его крупнейший труд, называемый Etymologiae (или Etymologiarum sive originum libri; на самом деле лишь один том из двадцати был посвящён происхождению слов), был единственным крупным средневековым источником по этимологии, хотя и в нём «истинного» было не так много. Средневековые схоласты не стремились объяснять происхождение слов, но если и делали это, то весьма невежественно, пренебрегая даже элементарной грамматикой.

Развитие этимологии до XVIII-XIX вв. практически никак не двигалось. В России немецкий учёный Август Людвиг Шлёцер (один из авторов «норманской теории») пытался объяснять едва ли не каждое русское слово немецким влиянием. Слово князь он считал искажённым нем. Knecht «слуга», слово дева возводил к нем. Dieb «вор». Разумеется, такие сопоставления не могли претендовать на истинность, они фантастичны и нелепы, а потому, можно подумать, очень редки. Но история знает немало подобных примеров. Так, один из «бездарных» русских поэтов Василий Тредиаковский утверждал, что название Норвегии происходит от русского Наверхия, а название Италии – от русского Удалия. Примерно так же было и во всей Европе. Всё это дало Вольтеру повод язвительно заметить, что «этимология – это наука, в которой гласные ничего, а согласные почти ничего не значат».

Неизвестно, сколько бы длились эти «тёмные века» этимологии, если бы английский филолог Уильям Джонс в конце XVIII века не открыл миру санскрит. Это в любом случае произошло бы позже. Лингвистика шла в своём развитии очень медленно и, наверное, подходила бы к своему научному оформлению ещё долго, не меняя ни курса, ни темпа. Но история, как известно, не знает сослагательного наклонения. После открытия санскрита молодая наука этимология быстро захватила умы европейских учёных и в течение всего XIX века была на пике. Этимология и по сей день ищет ответы на многие вопросы, в ней по-прежнему много «белых пятен». Хорошо, что «тёмного» почти не осталось.

Слово пожалуйста в русском языке очень многофункционально. Мы можем использовать его для придания вежливости в вопросе или просьбе, но можем употребить и в ироничном смысле. В английском этому русскому слову может соответствовать и известное всем слово please, и выражения вроде you're welcome, not at all, don't mention it, it's a pleasure, и какое-нибудь here you are. У слова много «ипостасей», много контекстных значений. А что оно означает с точки зрения этимологии?

Не нужно быть особо наблюдательным, чтобы разглядеть основную часть – слово пожалуй. Эта частица (вводное слово) может выражать допущение определённой возможности, предпочтительность, а также неуверенное согласие или уступку. В данных значениях оно плохо соотносится с рассматриваемым словом. При этом не совсем ясно, что такое -ста и откуда оно взялось. С этой частью слово стало активно использоваться после 20-х гг. XIX века, но исследователи обратили не него внимание довольно поздно.

Словечко -ста встречается в художественной литературе XIX века. Например, у А. К. Толстого в романе «Князь Серебряный» оно используется в прямой речи, придавая ей оттенок учтивости: «Никита-ста! Великий государь жалует тебя блюдом со своего стола». В повести А. С. Пушкина «История села Горюхина» это словечко используется для усиления, подчёркивания: «Все ли здесь? – спросил незнакомец. – Все ли-ста здесь? – повторил староста. – Все-ста, отвечали граждане». Усилительная частица -ста, таким образом, дополняет слово пожалуй, придавая ему совсем другой смысл.

История этой частицы довольно смутная. В ней видели и сокращённую форму повелительного наклонения ста(ни), и искажённое слово стой, и даже усечённое староста. Наиболее популярны и логичны из всех лишь две версии. Согласно первой версии, частица -ста является искажением от слова сударь, которое часто подвергалось «редукции» в разговорной речи. Согласно второй версии, частица происходит из аориста 3 л. ед. ч. ста (стал; ср. диал. стало вместо стало быть).

Во многих языках свои слова для обозначения понятия религия, и каждое из этих слов имеет определённый первичный смысл, опираясь на который можно увидеть, как понимают религию носители других языков и культур. Например, чешск. náboženství состоит из корня bůh «бог» с приставкой na- и суффиксом -ství, то есть для чехов религия – это, если можно так выразиться, «набожество». Нидерландское godsdienst также содержит слово God «бог», но связывает религию со «служением» (нидерл. dienst «служение»). Армянское կրոն (kron) имеет исконный смысл «закон, обычай» (др.-арм. կրօն, krōn «закон»). Китайское 宗教 (zōngjiào) в основе имеет смысл «учение» (кит. 教, jiào «учить»). В хинди под словом धर्म (dharm) понимается не только «религия», но и «долг» (санскр. धर्म, dhárma «долг; мораль, закон; справедливость; вера»). Финское uskonto происходит от uskoa «верить». Собственно, и русское слово вера чётко даёт понять, что это такое.

Русское слово религия, разумеется, не исконное, а заимствованное (из польск. religia; слово религиозный – от нем. religiös). Похожие слова встречаются чаще в европейских языках, реже в азиатских: англ religion, нем. Religion, нидерл. religie, норв. religion, фр. religion, итал. religione, исп. religión, порт. religião, укр. релігія, болг. религия, сербохорв. рѐлӣгија, польск. religia, латышск. reliģija, лит. relìgija, груз. რელიგია (religia) и т. д. Что понимается под ними?

В основе всех этих слов лежит лат. religiō «совестливость; благочестие; религия», произошедшее от глагола religō «связывать, обвязывать». Последний довольно просто раскладывается на две составные части: приставку re- и глагол ligō «связывать» (отсюда же alligō, dēligō, ligātūra, obligō и др.). Таким образом, исконный смысл религии по-европейски в «связывании» людей воедино, их «воссоединении», если быть точнее.

Сегодня под стеной мы понимаем перегородку, отделяющую одну часть пространства от другой. В более широком смысле под стеной понимается любая ограда или преграда. Стены, как известно, бывают разными и по материалу, из которого они возводятся. Однако у этимологов слово стена вызывает чаще ассоциации с камнями.

В русском языке слово стена является исконным, о чём свидетельствует большое количество славянских когнатов: от праслав. *stěna произошли ст.-слав. стѣна, укр. стіна, болг. стена, сербохорв. стије́на, словенск. sténa, чешск. stěnа, словацк. stena, польск. ściana. Праславянское слово восходит, в свою очередь, к пра-и.е. группе корней *stāi-, *stī̆-, *sti̯ā- «уплотнять, сжимать».

От того же корня происходит прагерм. слово *stainaz «камень», откуда англ. stone (др.-англ. stān), нидерл. steen, нем. Stein, др.-сканд. steinn. Такая аналогия наводит на мысль, что и в славянских языках под словом стена исконно понималось некоторое каменное нагромождение.

Сравнение с другими когнатами позволяет провести другую аналогию – с продолговатыми или высокими предметами: лат. stīria «сосулька», stipula «стебель», др.-перс. stūnā «столб», совр. перс. ستون (sotun) «столб, колонна», санскр. स्थूणा (sthūṇā) «столб». От расширения *stē̆ibʰ- происходит также праслав. *stьblь, откуда и рус. стебель.

Обе параллели показывают близость к строительной семантике, которой не лишено и слово стена. Однако для праславян стена, скорее всего, представлялась крепким каменным сооружением (ср. серб. стије́на в значении "скала"). Аналогичным образом нем. слово Wand «стена» имеет чёткую связь с глаголом winden «плести, вить», то есть для германцев стена – это нечто «сплетённое (из веток)».

Как известно, золото имеет жёлтый цвет, но само сочетание слов жёлтое золото воспринимается как тавтология (хотя оно им в строгом смысле и не является). В то же время вполне уместно сочетание белое золото, под которым понимается сплав золота с другими металлами, придающими ему белый оттенок. Вероятно, этимология может частично объяснить такое противоречие.

Слово золото в русском языке является исконным и восходит к праслав. *zolto, от которого произошли также укр. золото, ст.-слав. злато, болг. злато, сербохорв. зла̑то, словенск. zlato, чешск., словацк. zlato, польск. złoto. Сходство этих слов с германскими аналогами очевидно далеко не всем, но всё же его сложно оспорить. От прагерм. *gulþą происходят англ. gold, нидерл. goud, нем. Gold, швед., норв., исл. gull, дат. guld, готск. gulþ.

Такое сходство неслучайно: славянский z часто соответствует германскому взрывному g, если оба звука развились из праиндоевропейского *ǵʰ. Таким образом, этимологи обе цепочки слов возводят к пра-и.е. корню *ǵʰel(h₃)- «блестеть; жёлтый», от которого также произошли лит. zelts «золото» и санскр. हिरण्य (híraṇya) «золото».

К тому же корню восходят две другие цепочки слов. От праслав. *žьltъ происходят рус. жёлтый, укр. жовтий, ст.-слав. жлътъ, болг. жълт, сербохорв. жу̑т, словенск. žôlt, чешск. žlutý, словацк. žltý, польск. żółty; от прагерм. *gelwaz происходят англ. yellow (др.-англ. ġeolu), нидерл. geel, нем. gelb (др.-в.-нем. gelo).

В когнатах вроде греч. χλωρός «изжелта-зелёный», санскр. हरि (hari) «жёлтого или зелёного цвета», лит. žalias «зелёный» просматривается склонность к смешению двух цветов. Вероятно, наши далёкие предки обозначали эти (и некоторые другие) цвета словами общего корня. Теперь можно провести сравнение с третьей группой слов. От праслав. *zelenъ, восходящего к тому же пра-и.е. корню, происходят рус. зелёный, укр. зелений, ст.-слав. зєлєнъ, болг. зелен, сербохорв. зѐлен, словенск. zelen, чешск., словацк. zelený, польск. zielony. Германские аналоги от *grōniz (англ. green, нем. grün и т. д.) к ним не относятся.

Таким образом, слова золото и жёлтый являются этимологическими родственниками, и сочетание слов жёлтое золото является этимологической тавтологией. Сложно сказать, обусловлено ли наше восприятие этого словосочетания общим происхождением слов. Скорее всего, уже нет. Всё же если мы попробуем заменить слово жёлтое на слово зелёное в этом сочетании (а мы выяснили, что они тоже родственны), мы по-прежнему будем воспринимать такое созвучие как не совсем обычное, особенно теперь, когда мы знаем, что это тоже тавтология.

Сегодня мы уже практически не употребляем слово зодчий, предпочитая ему греческое слово архитектор (от др.-греч. ἀρχιτέκτων). За давностью лет было практически забыто и происхождение этого слова. По крайней мере, уже немногие способны обнаружить его связь с однокоренными славянскими словами.

Слово зодчий встречается в ст-слав. в виде зьдъчии «гончар; строитель, каменщик» и образовано от слова зьдъ «глина; стена», откуда происходит также слово здание (ср. ст.-слав. зьдати «строить»). С этим же словом связано современное слово созидание. В ряде славянских языков также просматривается «строительная» семантика слов с тем же корнем: болг. зидам «строю», зид «стена», сербохорв. зидати, зи̑да̑м «сооружать (из камней)», зи̑д «каменная стена», словенск. zídati «класть стену», zȋd «стена», чешск. zeď «стена». Наряду со значением «стена» праслав. слово *zidъ имело ещё значение «глина». Глина, будучи одним из основных строительных материалов в давние времена, использовалась для обмазывания стен. Этим, вероятно, и объясняется дифференциация значений.

Названные славянские слова восходят к пра.-и.е. корню *dʰeig̑ʰ- «лепить, формировать; делать кладку» (с метатезой *dʰ и *g̑ʰ), откуда происходят также др.-греч. τεῖχος «стена», лат. fingō «образовывать, формировать» (отсюда же fictus, figūra), санскр. देग्धि (degdhi) «мазать», авест. daēza «стена» (от авест. paiṛidaēza «огороженное стеной место» происходят др.-греч. παράδεισος «парк, заповедник; рай», лат. paradīsus «парк; рай», ср. англ. paradise) и др.-арм. դէզ (dēz) «куча» (совр. դեզ, dez). К тому же корню возводят праслав. *těsto (ст.-слав. тѣсто, рус. тесто и др.) и герм. *daigaz (нем. Teig, англ. dough «тесто» и др.).

Таким образом, ст.-слав. слово зьдъчии косвенно сохраняет оба древних значения: «гончар» – тот, кто лепит из глины; «каменщик, строитель» – тот, кто возводит каменные сооружения. В последние столетия первое значение практически забылось, а в последние десятилетия забывается и само слово. А ведь оно более живое и понятное (хотя бы на уровне этимологической интуиции), чем то же греческое архитектор.

Если кто-то скажет, что зубы и дёсны – это одно и то же, то его примут за сумасшедшего или необразованного. В любом случае вряд ли кто-то согласится с этим странным утверждением в виду его абсурдности. Зубы – это зубы, а дёсны – это дёсны. Тем не менее, этимологи, осмелившись взять на себя роль «сумасшедших», утверждают, что слово десна – родственник английскому «зубу» (и не только ему).

Русское слово десна восходит к праслав. *dęsna (другие реконструкции: *dęsno, *dęslo, где l – результат диссимиляции n) и встречается в большинстве славянских языков и диалектов: укр. ясна́, я́сни, белор. дзясна, болг. диал. десни, сербохорв. де̑сни, словенск. dlesen, чешск. dáseň, словацк. ďasno, польск. dziąsło.

Все эти слова восходят к пра-и.е. слову *h₃dónts «зуб», откуда происходят также: арм. ատամ (atam) «зуб», лит. dantìs «зуб», кельт. *dantom «зуб» (брет., валл. dant, ирл. déad), прагерм. *tanþs «зуб» (англ. tooth, нидерл. tand, нем. Zahn, швед., дат. tand, норв. tann, tonn, исл. tönn), лат. dēns (фр. dent, итал. dente, исп. diente, порт. diente), др.-греч. ὀδούς «зуб» (греч. δόντι), санскр. दत् (dát) «зуб», перс. دندان (dandân) «зуб».

Существует одна особенность реконструкции слова *h₃dónts. Ларингал *h₃иногда представляют как *h₁, возводя всё слово к корню *h₁ed- «есть» (ср. лит. ėsti, рус. есть, англ. eat, нем. essen, др.-греч. ἔδω, лат. edō, санскр. अत्ति, átti). На самом деле корнем для слова *h₃dónts является *h₃ed- «кусать» (ср., например, др.-греч. νωδός «беззубый», от *n̥h₃dos, где h₃ регулярно даёт o).