Сложно сказать, с какого времени человек стал интересоваться словами своего языка. Можно предположить, что уже в древнейшую эпоху, когда письма ещё не существовало и слов в языке было не так много, человек задумывался о том, откуда могло взяться какое-то слово, на что оно похоже. Но это, разумеется, подтвердить и опровергнуть невозможно, ибо о тех временах мы знаем совсем мало. Тем более мы мало знаем о том, чем жил человек, о чём думал.
Можно утверждать с полной уверенностью, что о происхождении слов часто задумывались древние греки. Они очень любили это занятие. Именно грекам принадлежит термин ἐτυμολογία (от ἔτυμος «истинный» и λόγος «слово»). Оно, по всей видимости, было придумано философом-стоиком Хрисиппом, а позже при посредстве римского грамматиста Марка Тиренция Варрона попало в латынь, откуда стало распространяться в европейские языки. Этимология в античные времена была крайне наивной и не имела ничего общего с наукой. Платон, рассуждая о словах в диалоге «Кратил», отвергает историю слов, считая, что их форма и значение – это некоторая данность. Он не знал или не хотел знать ни о фонетических закономерностях, ни о языковом родстве, ни даже о словообразовании. На тот момент лингвистическая наука находилась лишь в зародышевом состоянии, а этимология была лишь развлечением стоиков.
Варрон, наоборот, предвосхитил многие идеи этимологов будущего: он принимал идею об изменчивости слов, об их возникновении и исчезновении, о важности фонетического и (неосознанно) словообразовательного анализа. Варрон был близок к современному пониманию этимологии, но всё же допускал ошибки. Так, он объяснял происхождение слова lūna «луна», раскладывая его на компоненты lū- (далее он возводил его к глаголу lūceō «светить») и -na (от nox «ночь»). Таким образом, Варрон лишь случайно угадал связь слов lūna и lūceō (они действительно родственны), но тот метод, который он применял, не является научным и в принципе не может дать удовлетворительного результата.
После Варрона настал очередной затяжной период «этимологического обскурантизма», приходящийся на Средние века и частично на Новое время. В этот период не было сделано решительных шагов по установлению каких-либо «истин», как того требует научная этимология. Ярким представителем этой эпохи был отец Церкви и энциклопедист Исидор Севильский. Его крупнейший труд, называемый Etymologiae (или Etymologiarum sive originum libri; на самом деле лишь один том из двадцати был посвящён происхождению слов), был единственным крупным средневековым источником по этимологии, хотя и в нём «истинного» было не так много. Средневековые схоласты не стремились объяснять происхождение слов, но если и делали это, то весьма невежественно, пренебрегая даже элементарной грамматикой.
Развитие этимологии до XVIII-XIX вв. практически никак не двигалось. В России немецкий учёный Август Людвиг Шлёцер (один из авторов «норманской теории») пытался объяснять едва ли не каждое русское слово немецким влиянием. Слово князь он считал искажённым нем. Knecht «слуга», слово дева возводил к нем. Dieb «вор». Разумеется, такие сопоставления не могли претендовать на истинность, они фантастичны и нелепы, а потому, можно подумать, очень редки. Но история знает немало подобных примеров. Так, один из «бездарных» русских поэтов Василий Тредиаковский утверждал, что название Норвегии происходит от русского Наверхия, а название Италии – от русского Удалия. Примерно так же было и во всей Европе. Всё это дало Вольтеру повод язвительно заметить, что «этимология – это наука, в которой гласные ничего, а согласные почти ничего не значат».
Неизвестно, сколько бы длились эти «тёмные века» этимологии, если бы английский филолог Уильям Джонс в конце XVIII века не открыл миру санскрит. Это в любом случае произошло бы позже. Лингвистика шла в своём развитии очень медленно и, наверное, подходила бы к своему научному оформлению ещё долго, не меняя ни курса, ни темпа. Но история, как известно, не знает сослагательного наклонения. После открытия санскрита молодая наука этимология быстро захватила умы европейских учёных и в течение всего XIX века была на пике. Этимология и по сей день ищет ответы на многие вопросы, в ней по-прежнему много «белых пятен». Хорошо, что «тёмного» почти не осталось.
