Когда этимологи говорят об исконных смыслах, заложенных в слове, то редко употребляют понятие «внутренняя форма». Этот термин, придуманный в XIX веке А. А. Потебней, подразумевает довольно много всего и поэтому не всем ясен. Всё же игнорировать его было бы неправильно.
Понятие «внутренняя форма» можно понимать в разных значениях. Немецкое выражение innere Sprachform, придуманное В. фон Гумбольдтом означает «внутренняя форма языка», под которой, в соответствии с идеей гумбольдтианства, понимается заключённое в структуре языка свидетельство «духа народа». Введённое в оборот Потебней понятие «внутренняя форма слова», в свою очередь, обозначает некоторую осознаваемую мотивированность слова или словосочетания значением составляющих частей. Иными словами, когда мы хотим понять, почему слово имеет свою внешнюю форму, почему именно такая последовательность звуков даёт нам определённый смысл, нам необходимо обратиться к смыслу составляющих слово морфем и проанализировать, чем руководствовались «словотворцы», наши предки, когда его «создавали».
Почему люди назвали чернику именно черникой? Любой носитель русского языка прекрасно понимает, что существует некоторая связь со словом чёрный, а значит, именно по цвету ягоды (и, вероятно, из-за того, что от неё становится чёрным язык) было названо всё растение. Аналогичным образом мы можем объяснить, почему люди называют голубику голубикой, ежевику ежевикой и т. д. «Сохраняющийся в слове отпечаток того движения мысли, которое имело место в момент возникновения слова», по выражению Ю. С. Маслова, мы хорошо видим в приведённых названиях ягод.
Но как, скажем, объяснить смысл слова малина? Вот тут мы уже сталкиваемся с тем самым случаем, когда следует принять строгую методологию, так как никаким внешним сходством объяснить это слово невозможно. Мы знаем слова малиновый, малиновка, малинник, малинка – производные от малина. Само слово малина объяснимо только при глубоком этимологическом анализе. Сперва мы должны найти однокоренные в других славянских языках (укр. малина, болг. малина, сербохорв. ма̀лина, словенск. malína, чешск. malina, польск. malina, в.-луж. malina, mаlenа) и определить праформу для более раннего состояния языка (*malina). Затем следует отыскать потенциально однокоренные слова за пределами славянского ареала (лит. mėlynas «голубой», mėlyna «пятно», латышск. melns «черный», лат. mulleus «красноватый», др.-греч. μέλας «тёмный, чёрный», санскр. मल, mála «грязь») и определить, к какому корню они относятся (*meh₂l- «чёрный»). Таким образом, название малины связано с её цветом.
Утрата внутренней формы слова происходит по самым разным причинам. Она может происходить также при заимствовании. Скажем, в русском языке есть слово авиация, которое было заимствовано из фр. aviation. Само слово возникло от лат. avis «птица». Признаки, которые являются общими для птиц и самолётов (например, способность летать, наличие крыльев, хвоста и т. д.) очевидны. Но эту «очевидность» мы сможем оценить только тогда, когда обнаружим слово в языке-источнике, для которого внутренняя форма ещё не утрачена.
Существуют и более сложные случаи, когда внутренняя форма реконструируется, но не обнаруживается напрямую. Так, в русском есть слово машина, которому мы можем приписать множество значений. Но мы совершенно не понимаем, как оно устроено. Это слово пришло из фр. machine или нем. Maschine, а далее через лат. māchina восходит к др.-греч. μηχανή «устройство; способ» (дорийск. μαχανά). Исконный смысл мы обнаруживаем, когда сопоставляем это слово с однокоренными в других индоевропейских языках (англ. might «мощь, могущество», нем. Macht «мощь, могущество», ст.-слав. могѫ, рус. мочь) и определяем их общий корень (*magʰ- «мочь»). Таким образом, др.-греч. μηχανή – это нечто, с помощью чего можно что-то сделать.
Помимо описанного выше словообразовательного типа внутренней формы слова существует также эпидигматический тип, который обнаруживается в словах, имеющих прямое и переносное значение. Так, слово нос может означать как переднюю часть человеческого лица или морды животного, так и переднюю часть обуви, судна, корабля, ракеты или иной конструкции. Словом язык мы обозначаем орган речи, речь, знаковую систему, но можно тем же словом обозначить и совсем далёкие вещи: когда говорят о «языках пламени», то отождествляют пламя с языком по форме; когда говорят «взять языка», то имеют в виду «взять в плен человека, который владеет нужной информацией и может её сообщить».
Поиском внутренней формы слова занимаются не только лингвисты, но и любители, обычные люди, проявляющие интерес к словам. И те и другие делают это для того, чтобы определить исконный смысл, заложенный в слове, но методы, применяемые для анализа, у профессиональных лингвистов и любителей различны. Если лингвисты видят в слове радость корень рад- (др.-русск., ст.-слав. радъ, укр. радий, рад, белор. рад, болг. рад, сербохорв. ра̏д, словенск. ràd, чешск. rád, словацк. rád, польск., в.-луж., н.-луж. rad) с суффиксом -ость, то любители, пошевелив двумя-тремя извилинками в голове, воскликнут: «да это же ДОСТать РА!».
Бывает и так, что в поисках внутренней формы возникает какое-нибудь новое слово: спинжак (вместо пиджак), прихватизация (вместо приватизация) и т. д. Часто такие слова возникают в результате нарочитого коверкания на основе отождествления с другим словом, а также в результате языковой игры. Некоторые слова, возникшие таким образом ранее, остались в языке и нисколько не считаются дефектными. Например, слово близорукий возникло из др.-русск. *близоръкъ, далее из *близозоръкъ «видящий близко», в котором произошло гаплологическое выпадение повторяющегося слога зо; чтобы восстановить внутреннюю форму, вторая часть слова была отождествлена со словом рука.
Встретить понятие «внутренняя форма» в каком-нибудь труде по этимологии можно нечасто – по каким-то причинам лингвисты вообще избегают его употребления, прибегая к иным понятиям этимологии, словообразования и лексикологии. Но это понятие необходимо, так как оно отражает образы и идеи, лежащие в основе номинации, и задаёт способы построения заключённых в слове концептов, отражая определённые психолингвистические реальности.