А.М.
Вот мы, собственно говоря, и рассмотрели все основные темы, которые планировали рассмотреть. Не знаю, что ещё и добавить.
М.К.
Ты, кажется, говорил, что есть ещё целая куча второстепенных тем, которые могут быть интересны. Что это за темы?
А.М.
Я бы не стал говорить, что они второстепенные. Эти темы важны и интересны, но в рамках нашей беседы ими можно было бы пренебречь.
М.К.
И всё же…
А.М.
И всё же можно рассмотреть некоторые вопросы. Мы почти не затрагивали антропонимику (изучает имена людей) и топонимику (изучает географические названия). Также мы не говорили о роли диалектов в этимологии. Мы не затрагивали тему словообразования, аналогии в этимологических исследованиях, не говорили о самих этимологах. У нас бы ушло очень много времени на то, чтобы рассмотреть всё это по пунктам. Если у тебя есть конкретные вопросы к этим темам, то задавай. Вкратце расскажу.
М.К.
Кое-что из этого, я думаю, стоит рассмотреть. Мне, например, очень интересна тема имён. Я знаю, что каждое имя имеет своё этимологическое значение. Например, имя Марина означает «морская». Об этом я прочитала в каком-то справочнике имён. Но хотелось бы удостовериться в очередной раз, так ли это.
А.М.
Да, имена людей происходят от самых обычных слов. Имя Марина – женский вариант римского имени Марин, которое происходит от латинского marīnus «морской», далее от mare «море».
М.К.
А твоё имя что значит?
А.М.
Имя Александр – от древнегреческого Ἀλέξανδρος (Aléksandros), что можно перевести как «защитник людей». В составе этого имени хорошо выделяются греческие слова ἀλέξω (aléksō) «защищать» и ἀνήρ (anḗr) «человек» (в самом имени присутствует форма родительного падежа ἀνδρός (andrós)).
М.К.
А какие у нас в основном имена? Латинские, греческие, славянские? Можешь рассказать об истории имени в русском языке?
А.М.
Разные у нас имена. Бо́льшая часть имён относится к календарным, то есть к тем, что давались до начала XX века по православному церковному календарю. Некоторая часть имён идёт из древнерусской эпохи, некоторые имена являются совсем новыми, появившимися буквально на наших глазах.
В дохристианскую эпоху использовались прозвища, которые полностью выполняли функцию имени. В среде обычных людей использовались имена вроде Голова, Кошка, Малюта, Мороз, Черняй, Забава, Любава и т. д. После X века они стали постепенно вытесняться христианскими именами, но многие из них впоследствии стали основой для образования фамилий. У людей, принадлежащих к княжескому роду или знати, были, как правило, двухосновные имена вроде Владимир, Всеволод, Вячеслав, Святослав, Ярослав и т. д. Некоторые из них вошли в именослов, поэтому употребляются по сей день.
В древнерусскую эпоху также существовали заимствованные имена Олег, Игорь, Ольга и др. Имена Олег (в древнерусском – Ольгъ) и Ольга восходят к древнескандинавским именам Helgi и Helga, образованным от древнескандинавского слова heilagr «святой» (от общего прагерманского корня происходят английское holy «святой» и немецкое heilig «святой»). Имя Игорь некоторое время сосуществовало с именем Ин(ъ)гваръ, которое имеет то же происхождение. Оба имени восходят к древнескандинавскому Yngvarr, от имени бога плодородия Yngvi «Ингви».
Христианские имена, которые давались по церковным календарям, обычно имеют греческое (Александр, Андрей, Пётр, Филипп, Анастасия, Варвара), латинское (Валерий, Максим, Павел, Роман, Валентина) или древнееврейское происхождение (Иоанн, Михаил, Анна, Мария).
Многие из этих имён приживались долго, со временем искажались. Обычным людям эти имена были непонятны. Скажем, никто из простолюдинов мог понять смысл имени Михаил, поскольку на Руси древнееврейский никогда не был в ходу. Имена Кошка, Мороз, Черняй понимали хорошо, соотнося их с русскими словами кошка, мороз и чёрный. Но как быть с именем Михаил?
М.К.
Ты меня спрашиваешь? Мне-то откуда знать?!
А.М.
Этой реакции я и ожидал. Имя Михаил происходит из греческого Μιχαήλ (Michaíl), а далее от древнееврейского מיכאל (mikha'él), которое раскладывается на три части: מי (mí) «кто», כ־ (ka-) «подобен» и אל (él) «Бог». Таким образом, имя Михаил следует переводить как «кто подобен Богу».
М.К.
Но ведь некоторые имена довольно легко понять. Например, имя Роман, мне кажется, происходит от латинского названия города Рима – Rōma. Или я не угадала?
А.М.
Угадала. Имя Роман происходит от латинского rōmānus «римский», а далее от названия города Rōma. Мы-то ещё можем об этом догадаться, а вот какой-нибудь крестьянин, пашущий землю и не знающий, что находится за пределами его маленькой деревни, вряд ли будет производить такие сравнения.
М.К.
Мы люди образованные, знаем города. К тому же название города Рима в русском языке несколько отличается от латинского названия.
Вот ты сказал, что имена искажались. Как это?
А.М.
Сама ответь. Какова разница между именами Михаил и Миша?
М.К.
Ну, я думаю, имя Миша является уменьшительной формой от Михаил. Разве она возникла в русском?
А.М.
Разумеется, она возникла в русском. Также в русском возникло имя Михайло. Вот так мы и приспосабливаем имена, делаем их более русскими, так сказать.
Многие имена изменялись по похожим схемам. Например, в именах Иоанн, Феодор, Даниил присутствуют сочетания гласных (зияния). В русском языке эти сочетания были устранены (Иван, Фёдор, Данил). В именах Екатерина, Елизавета, Анастасия со временем исчезал начальный гласный, и в результате получились имена Катерина (Катя), Лизавета (Лиза), Настасья (Настя). Некоторые имена вообще изменились так, что их не узнать. Например, имя Елена превратилось в самостоятельное имя Алёна (Олёна), имя Ирина превратилось в Арина (Орина). Сегодня уже далеко не все могут сказать, что они одного происхождения.
М.К.
Так что же дальше было с именами? Я так поняла, христианские имена вытеснили древнерусские, а те стали фамилиями. И всё? Разве не было новых имён?
А.М.
Были, ещё как были. После Петра I при дворе появились всякие Мари, Пьеры, Сержи, Жоржи – всё это наши Марии, Петры, Сергеи и Георгии. Просто модно было в светском обществе величать друг друга на иностранный манер. Многие имена уже в XX веке заимствовались под влиянием западноевропейской литературы. Отсюда имена Альфред, Артур, Эдуард, Ада, Алиса, Анжелика, Жанна, Нелли, Эмма и т. д.
В советский период создавалось много имён-неологизмов, некоторые из которых сегодня могут просто шокировать: Авангард, Энергий, Георгина, Идея, Ноябрина, Правдина, Радиана, Тайна и т. д. Меня всегда поражало имя Нинель – это обратное прочтение фамилии Ленин.
М.К.
А происходили ли какие-то слова от имён? Я вот знаю слова объегорить и подкузьмить, которые явно происходят от имён (Егор, Кузьма), но эти случаи довольно просто опознать. Также мне известно, что с именем Юлия Цезаря связано название месяца июнь. Я просто уверена, что существует ещё целая куча слов со своими значениями, которые восходят к какому-нибудь имени.
А.М.
Слова объегорить и подкузьмить довольно интересные. Я их как-то давно вычитал в учебнике «Введение в языковедение» А. А. Реформатского и долго не мог поверить, что они существуют. В словаре Фасмера даётся объяснение для обоих слов.
Слово объегорить связано с днём памяти святого Георгия (Егор, Юрий), когда истекали сроки сельскохозяйственных повинностей, то есть слово изначально означало «обмануть к Юрьеву дню». Слово объегорить, в свою очередь, связано с днём святых Козьмы и Демьяна, который считался днём окончания сельскохозяйственных сделок, и означало «расстроить надежды, связанные с Кузьминым днём».
Не только слово июнь связано с именем. Название месяца август связано с именем императора Октавиана Августа. Название месяца январь связано с именем бога Януса, название месяца март – с именем Марса. В европейских языках ты можешь встретить названия дней недели, которые происходят от имён различных богов.
Названия некоторых изобретений также нередко образуются от имени. Например, названия оружия наган, кольт, винчестер происходят от фамилий тех людей, которые их изобретали или развивали (С. Кольт, братья Наганы, О. Винчестер). Названия таких единиц измерения как ом, ампер, ньютон, фарад, вольт и т. д. происходят от фамилий известных физиков (Г. Ом, А. Ампер, И. Ньютон, М. Фарадей, А. Вольта). Это всё рядовые случаи.
Более интересными, как мне кажется, являются те слова, которые происходят от имён, но их связь с именем уже стёрлась из нашей памяти. С именем Юлия Цезаря связано русское слово царь. Латинское Caesar было заимствовано готами и адаптировано в готском языке в виде kaisar (сравни со словом кайзер из немецкого). Далее оно пришло в праславянский и приняло вид *cěsarjь. От последнего происходят русское царь, старославянское цѣсарь, сербохорватское це̏са̄р, чешское císař и польское cesarz. От греческой передачи имени Καῖσαρ (Kaîsar) происходит также слово кесарь. Так Цезарь и наплодил слов.
Также известно, что с именем Карла Великого связано русское слово король. Германское имя Karl было адаптировано славянами в виде *korljь, а далее в результате уже известного тебе фонетического изменения, называемого метатезой плавных, возникли столь различные формы в современных славянских языках: русское король, украинское король, болгарское крал, сербохорватское кра̑љ, словенское králj, чешское král, словацкое kráľ, польское król.
Вот тебе вполне конкретные примеры того, как имена людей могут стать словами. И семантика часто остаётся понятной. Тут так и напрашивается пример со словом бойкот. Я как-то описывал его историю. Ты ведь читала?
М.К.
Нет, не помню. Поведай-ка.
А.М.
Английское boycott возникло в 1880 году от фамилии английского управляющего Чарльза Бойкотта, который нанимал рабочих для своего хозяина в Ирландии. В злополучном для него 1880 году в Ирландии проходила крупная забастовка рабочих, против которой выступил Бойкотт. Земельная Лига Ирландии тут же призвала всех местных жителей игнорировать Бойкотта, не обслуживать его в магазинах, не разговаривать на улицах, даже не садиться рядом в церкви. Этот случай быстро стал известен в британской прессе и приобрёл гигантский резонанс в английском и ирландском обществе, а фамилия Бойкотта вдруг стала именем нарицательным.
М.К.
Бедняжка Чарльз. Стал знаменитостью себе во вред. Кстати, интересен случай ещё и тем, что появление слова связано с конкретной датой. Обычно ты дат не приводил.
А.М.
На самом деле многие новые слова прекрасно датируются. Я думаю, ни у кого не возникнет сомнений в том, что русское слово айфон, а также армянское այֆոն (ayfon), хиндустанское आइफ़ोन (āifon), арабское آي فُون (ʾāy fūn), грузинское აიფონი (aip’oni), корейское 아이폰 (aipon), японское アイフォン (aifon), китайское 愛瘋/爱疯 (àifēng) и многие другие слова с тем же значением возникли лишь после 2007 года, так как именно тогда компания Apple стала производить эти устройства. То же можно сказать о многих словах, возникших в XX-XXI веках, включая названия новых изобретений, технологий, брендов. Сюда же можно отнести многие неологизмы советской эпохи.
Слова, которые возникали до XXстолетия, датируются хуже, если где-то в источниках не указываются точные даты появления слова. Например, слово орангутан (через французский или английский пришло из малайского, orang «человек» и hutan «лес») в современном виде фиксируется с 1835 года в романе И. И. Лажечникова «Ледяной дом». В учебнике естественной истории А. Л. Ловецкого, который вышел на десять лет раньше романа Лажечникова, эти животные названы орангами, а в оде Г. Р. Державина «На Счастие» (1789) присутствует слово урангаи. Не совсем ясно, какую дату считать основной.
Кроме того, тот год, когда слово появилось в каком-то источнике, не обязательно является датой появления слова в языке, ведь оно могло существовать и раньше, только в устной речи. Всё же анализ текстов позволяет хотя бы приблизительно узнать, когда слово употреблялось наиболее часто, когда оно стало использоваться в науке или литературе. Работа по поиску источников сегодня не такая уж и сложная, какой она была ещё несколько десятилетий назад, так как на радость филологам и лингвистам в 2004 году был открыт крупный Национальный корпус русского языка (ruscorpora.ru), в котором можно найти любое интересующее слово и отследить, в каких произведениях и когда оно употреблялось впервые.
М.К.
Давай рассмотрим ещё словообразование. Насколько я знаю, этот раздел лингвистики занимается словами с точки зрения их структуры, а не происхождения или значения. Какую роль словообразование может играть в этимологии?
А.М.
Словообразование играет очень большую роль. Когда этимолог исследует историю какого-либо слова и доказывает некоторую версию его происхождения, он нередко прибегает к словообразованию. Это не менее важный пункт в этимологии, чем, например, фонетика или семантика.
Слова языка состоят из отдельных частей – морфем. Так, слово заработок состоит из трёх морфем: приставки (префикса) за-, корня (основы) работ- и суффикса -ок. Разложив это слово на части, мы можем увидеть, что оно связано с такими словами, как работа, рабочий, работяга, подработка, заработать, выработать и т. д. Мы это хорошо понимаем, так как данный пример относится к современному русскому языку. Когда речь заходит о словах древних, утративших многие связи с другими словами внутри языка (или иногда даже за его пределами), неясных с точки зрения своей структуры, словообразование становится спасательным кругом.
Мне вспомнился один довольно интересный пример из книги Ю. В. Откупщикова «К истокам слова». В начале главы о словообразовании в этой книге приводится пример со словом каракатица. Определить его этимологию с опорой на известные нам слова сложно, поэтому мы должны выяснить, из каких частей оно состоит.
Для начала следует учесть, что исторически слово каракатица происходит от формы корокатица (как каравай происходит от коровай). Современная форма этого слова акающая. Далее мы без труда можем выделить в этом слове суффикс -иц-а (как в словах девица, лужица, курица и т. д.). В итоге получаем неясную на первый взгляд форму прилагательного *короката (в мужском роде – *корокатъ). В данном слове мы обнаруживаем ещё один формант -ат-ъ (как в словах полосатъ «имеющий много полос», волосатъ «имеющий много волос» и т. д.). Таким образом, слово *короката должно означать «имеющая много корок». На этом оканчивается словообразование.
Далее идёт фонетический и семантический анализ. Здесь слово *корокъ нам ничего не говорит, однако мы уже знаем, что русские полногласные формы типа -оро- имеют в южнославянских языках соответствия -ра-. В болгарском языке мы обнаруживаем слово крак «нога», в сербохорватском – кра̑к «продолговатая часть, ответвление, длинная нога», кра̀кат «длинноногий», которые вместе с русской полногласной формой *корокъ восходят к праславянскому *korkъ. Таким образом, с опорой на словообразование, фонетику и семантику мы установили, что слово каракатица означает «многоногая».
В дополнение к приведённому выше примеру можно указать на диалектные славянские слова: украинское каракати «кривоногий», македонское крак «нога» (в литературном македонском это слово означает «ответвление, отросток, ветка»). Собственно, этим и полезны некоторые диалекты – они дополняют общую картину, поскольку в них порой сохраняются исчезнувшие из литературного языка слова и их значения.
М.К.
Очень интересный пример. А украинское слово крок «шаг» не отсюда ли?
А.М.
Да, оно тоже с рассмотренными выше словами. Но такая метатеза без удлинения гласного была характерна для польского. Польское слово krok «шаг» было заимствовано в украинский.
М.К.
А на уровне праиндоевропейского языка можно обнаружить деление слова на морфемы? Вообще на такой глубине словообразовательный анализ проводится?
А.М.
Конечно, можно проводить словообразовательный анализ и на праиндоевропейском уровне. Слова праиндоевропейского языка часто образовывались при помощи суффиксов и внутренних чередований, поэтому при анализе лексики этимологи обращают внимание на структуру слова.
Как ты уже знаешь, для праиндоевропейского языка реконструируют корни. Например, корень *ǵenh₁- означает «рождать». От него происходят латинское germen «росток; зародыш, плод» и санскритское जनिमन् (jániman) «поколение; рождение; происхождение». Но если мы соотнесём эти слова с корнем, то обнаружим, что и в латыни, и в санскрите слишком много лишних букв. Объясняется наличие латинского -men и санскритского -मन् (-man) тем, что к праиндоевропейскому корню *ǵenh₁- был присоединён суффикс существительных *-mn̥. Таким образом, для этих слов следует реконструировать форму *ǵénh₁mn̥. От того же корня происходят латинское genus «происхождение», санскритское जनस् (jánas) «род» и древнегреческое γένος (génos) «рождение, происхождение; род; отпрыск», у которых, очевидно, был иной суффикс существительных – *-os. Таким образом, на основе этих слов следует реконструировать праиндоевропейское слово *ǵénh₁os. Таких слов от того же корня можно в разных языках обнаружить великое множество, и для каждой такой группы слов реконструируются свои слова в праиндоевропейском.
Со временем многие индоевропейские слова как-то изменяются. Иногда словообразовательные элементы просто выпадают из слов, что затемняет этимологию. Например, в русском слове луна мы привыкли выделять корень лун- и окончание -а (это видно при склонении: лу́ны, луны́, лун, луне́, лу́нам и т. д.). В латинском слове lūna «луна» также выделяется корень lūn- и окончание -a (lūnae, lūnae, lūnārum, lūnae, lūnīs и т. д.). Но оба слова восходят к одному праиндоевропейскому слову *lowksneh₂, восходящему к корню *lewk- «светить». Согласный корня *k и формант *-s просто со временем исчезли, хотя s можно обнаружить в старой латинской форме losna «луна».
Когда мы касались истории этимологии, я говорил, что латинское слово lūna связано с глаголом lūceō «светить» (от *lowkeyo-), также оно связано со словами lūx «свет» (от *lewks), lūmen «свет» (*léwksmn̥), lūcus «священная роща» (от *lówkos). Выйдя за пределы латинского языка, обнаружим ещё немало родственных слов, где корневой согласный k присутствует: древнегреческое λευκός (leukós) «светлый, яркий», литовское laũkas «поле», санскритское लोक (loka) «открытое пространство». Таким образом, в праиндоевропейском корень *lewk- (с чередованием e/o) в словах луна и lūna действительно имел суффиксы *-s и *-neh₂.
М.К.
Это означает, что нужно делить русское слово луна на корень лу- и суффикс -на?
А.М.
Это только в диахронии, если смотреть на это слово под углом его истории. В современном русском языке древний суффикс стал частью корня, поэтому пытаться как-то переосмысливать это слово не нужно.
В русском есть и другие слова, в которых «морфемные швы» сдвинулись. Многие из них вошли в язык намного позднее. Например, слово зонтик сегодня мы раскладываем на зонт и суффикс -ик, хотя исторически всё слово является двухосновным. Оно происходит от нидерландского zondek (zonnedek) «навес от солнца», сложенного из слов zon «солнце» и dek «навес». То есть слово зонт было создано искусственно в результате отождествления слова зонтик с другими существительными с уменьшительным суффиксом -ик (сравни торт и тортик, борт и бортик, брат и братик).
М.К.
Я заметила такую интересную закономерность: чем древнее слова, тем они длиннее. Это видно из того, что ты сказал только что, и из того, что ты говорил до этого. Ты говорил, что наше местоимение я раньше произносилось как язъ, а ещё раньше – как *éǵ(h₂), *eǵHóm или *eǵóh₂; слово язык у славян звучало как *językъ, а у праиндоевропейцев – как *dn̥ǵʰwéh₂s. В самом начале ещё ты говорил, что слово волк происходит от древнего слова *wĺ̥kʷos, а снег – от *snóygʷʰos. Последнее слово и вовсе в два раза длиннее современного. Выходит, что все слова со временем неумолимо сокращаются? Или моё наблюдение ошибочно?
А.М.
А ты внимательная. Должен сказать, что твоё наблюдение в целом верно. Слова языка со временем, как правило, сокращаются. Причём это характерно для многих языков.
В русском языке редукция происходила очень медленно, поэтому мы ещё можем узнать в праславянских словах *blъxa, *golǫbь, *ključь, *lьgъkъ, *měsęcь, *ognjь, *rěka, *soldъkъ, *vьdova русские слова блоха, голубь, ключ, лёгкий (лёгок), месяц, огонь, река, сладкий (сладок), вдова. Можешь видеть, что почти все слова такие же длинные, как и их предки, а некоторые даже длиннее. Всё же большинство праславянских слов имеет большее количество слогов, чем их русские соответствия.
Совершенно иначе дело обстоит во французском. Этот язык – рекордсмен по сокращению слов. Даже орфография не поспевает за реальным произношением. Например, от латинского augustus [auˈɡustus] «август» через какую-то тысячу лет во французском сохранилось лишь août, которое в написании в два раза короче, а произносится и вовсе как [u]. Таким образом, из восьми фонем латинского слова во французском осталась лишь одна! Есть и менее вопиющие примеры: латинское calidus [ˈkalidus] «горячий» превратилось во французское chaud [ʃo], magister [maˈɡister] «начальник; учитель» превратилось в maître [mɛtʁ], campus [ˈkampus] «поле» превратилось в champ [ʃɑ̃]. Почти все французские слова уменьшились в два раза (в ряде случаев даже сильнее).
Сильно сократились слова в английском языке, который за тысячу лет утратил не только свою сложную грамматику, но и значительную часть многосложных слов. Например, древнеанглийское lōcian «видеть; смотреть» превратилось в современное look [lʊk] «смотреть», scēawian «смотреть, обозревать» превратилось в show [ʃəʊ] «показывать», cnāwan «знать» превратилось в know [nəʊ], slǣpan «спать» превратилось в sleep [sliːp] и т. д. Причём это сокращение привело к тому, что части речи просто стало невозможно различить. Слово sleep в современном английском означает не только «спать», но и «сон», а в древнеанглийском существовали два разных слова с одним корнем (slǣpan и slǣp соответственно).
Такие сокращения отчасти являются причиной того «маятникового» движения, о котором я говорил ещё в самом начале. Слова сокращаются обычно с конца, а поскольку в индоевропейских языках именно на конце сосредоточены грамматические показатели имён и глаголов, они упрощаются, подходя к какому-то относительному единообразию, а то и вовсе исчезают. Это приводит к плавному сдвигу индоевропейских языков в сторону китайского языка, который тоже не различает частей речи.
Одно слово в китайском может быть и существительным, и прилагательным, и глаголом. Например, китайское слово 愛/爱 (ài) означает «любить», «любовь» и «любимый», а конкретное значение можно понять только из контекста. Например: «愛兒童 (ài értóng)» следует перевести как «любить ребёнка», «吾愛 (wú ài)» – как «моя любовь», «爱女 (ài nǚ)» можно понять как «любимая дочь». В английском слово love означает «любить» и «любовь»: «I love you (я тебя люблю)», «a mother’s love (материнская любовь)». В древнеанглийском языке хорошо различались слова lufian «любить» и lufu «любовь», которые изменялись в рамках существовавших в древнеанглийском грамматических категорий. Получается, у английского и китайского тут много общего.
М.К.
А прагерманские соответствия тогда, надо полагать, были ещё длиннее, чем древнеанглийские?
А.М.
Именно так. И праиндоевропейские длиннее, чем прагерманские (если речь идёт не о производных словах).
М.К.
Но раз так, то все слова языка за многие тысячи лет должны были стереться в ноль, просто исчезнуть. Либо древние слова должны были быть настолько гигантскими, что от них остались бы лишь «огрызки». В это мне, однако, что-то с трудом верится. Почему же тогда в языках сохраняются длинные слова? Это как-то связано со словообразованием?
А.М.
Абсолютно верно. Благодаря словообразованию и словосложению (кстати, не только) многие слова кажутся довольно длинными: они могут состоять из нескольких корней, которые мы сегодня уже не сможем выделить без специальной лингвистической подготовки, они также могли содержать такие морфемы, которые мы тоже не всегда способны различить. За примерами далеко ходить не нужно, мы уже много таких слов рассмотрели выше.
Взгляни ещё раз на русское слово луна и на праиндоевропейское слово *lowksneh₂, из которого оно происходит. Мы уже не видим древних суффиксов, которые в нём были. Также я уже говорил о том, что слово овца происходит от праславянского *ovьca, где часть *-ьc-a является формантом. Если бы не было суффикса, то слово бы в русском языке выглядело бы как овь, так как, по всем фонетическим законам, праиндоевропейское слово *h₂ówis должно было бы утратить ларингал *h₂и древний суффикс *-is.
Чтобы не казалось, что русский язык в этом смысле является каким-то особым исключением, приведу пример из французского, в котором слова тают на глазах. Французский язык исторически решал проблему «исчезновения» слов из-за выпадения фонем так же при помощи уменьшительных суффиксов. Например, слово soleil [sɔlɛj] «солнце» происходит от латинского слова sōl [soːl] «солнце», но не напрямую, а через позднюю форму *soliculus «солнышко», которая восстанавливается для вульгарной латыни (в латыни был уменьшительный суффикс -culus).
Русское слово солнце также родственно латинскому sōl и восходит к праиндоевропейскому *sóh₂wl̥ «солнце». Если присмотришься лучше, то увидишь, что в слове солнце тоже присутствует уменьшительный суффикс, уже не выделяемый в составе слова. Современные слова ёжик, ножик, ёлка и другие в будущем, как мне кажется, тоже будет сложно разложить на составляющие, так как мы уже почти не используем слова ёж, нож, ель, для нас гораздо естественнее использовать в речи производные слова.
Когда мы говорили о заимствованиях, я не упомянул об одном положительном свойстве этого явления. Я сказал, что заимствования обогащают язык, но не сказал, что как раз длинными словами. Многие заимствования – это сложные или производные слова, которые мы сегодня не делим на части. Вспомни историю слова зонтик. В нидерландском оно легко раскладывается на две части, а мы видим целый корень и ложный суффикс. Также вспомни, что я говорил о слове кредит. Уже латинское crēdō не осознавалось римлянами как сложное слово, а ведь в нём исторически выделяют целых два самостоятельных корня.
Если обобщить всё сказанное, то можно сделать следующий вывод. Слова языка теряют со временем целые фонемы, и процесс этот может происходить быстро (как во французском) или медленно (как в русском). Однако этому процессу противодействует тенденция к сращению односложных корней, а также тенденция к усложнению слова путём приращения морфем. За счёт этого слова, которые оказываются слишком короткими из-за утраты части фонем, могут приобрести вторую жизнь благодаря их словообразовательной «модификации». Если они не будут увеличены словообразовательными средствами, то велика вероятность, что они станут омонимами других односложных слов, и тогда их функция номинации нарушится. Во французском, кстати, такая проблема уже существует.
М.К.
А откуда возникли приставки и суффиксы? Они изначально что-то означали? Или это просто какие-то случайные приростки?
А.М.
Странно было бы полагать, что в языке могут возникнуть ничего не значащие «приростки». Можно с уверенностью сказать, что аффиксы (в большинстве случаев) также возникли из самостоятельных слов. Правда, исторические значения многих современных аффиксов мы просто не можем распознать из-за их древности. Как ты думаешь, из каких слов могли возникнуть, например, русские, немецкие или итальянские приставки?
М.К.
Наверное, из предлогов. Они похожи на предлоги.
А.М.
Конечно, многие приставки в этих языках возникли из предлогов, поэтому они внешне их напоминают и имеют близкие значения. В русском есть предлог на (на гору, на рынок), а есть приставка на- (налететь, находить), есть предлог из (из лесу, из мешка), а есть приставка из- (изрядный, изменить). В немецком есть предлог an «на» (an der Wand «на стене», an diesem Platz «на этом месте»), а есть приставка an- (anziehen «одеть; надеть», anmachen «включать; приделывать»). В разных европейских языках много слов из латыни, которые начинаются на con-, com-, co-, col-, cor-. Все эти латинские приставки происходят от латинского предлога cum «с». Если все такие случаи перечислять, то можно целый словарь приставок составить.
С суффиксами всё то же самое, но чуть сложнее. Вероятно, многие индоевропейские и даже ностратические суффиксы утратили всякую связь со словами многие тысячи или даже десятки тысяч лет назад. Всё же есть суффиксы в языках мира, которые возникли не так давно (по лингвистическим меркам), их значения мы можем определить. Например, известный английский суффикс -hood (childhood «детство», от child «ребёнок») и немецкий суффикс -heit (Kindheit «детство», от Kind «ребёнок») происходят от прагерманского слова *haiduz «способ». Латинский суффикс -ābilis, выражающий способность (amābilis «любезный», от amō «любить»), происходит от слова habilis «послушный; удобный», далее от habeō «держать; иметь». В русском многие суффиксы просто невозможно этимологизировать, хотя есть относительно простые суффиксы вроде -либо (кто-либо), -нибудь (кто-нибудь), -то (кто-то, дом-то), которые мы ещё можем связать со словами ли и бо, не и быть, тот.
В китайском языке последнее время стали чаще использоваться продуктивные элементы, которые чем-то напоминают по функциям суффиксы в европейских языках. Так, элемент主義/主义 (zhǔyì) часто соответствует суффиксу -изм: 人文主義/人文主义 (rénwénzhǔyì) «гуманизм», 保守主義/保守主义 (bǎoshǒuzhǔyì) «консерватизм», 寫實主義/写实主义 (xiěshízhǔyì) «реализм», 軍國主義/军国主义 (jūnguózhǔyì) «милитаризм» и т. д.
М.К.
И снова сюрпризы. Ты, кажется, говорил, что китайский язык является аналитическим, то есть не имеет суффиксов.
А.М.
Без сюрпризов в лингвистике никак. Вообще говоря, в китайском существуют суффиксы, но их не так много, да и специфика их употребления иная, чем в европейских языках. Например, есть суффикс множественного числа местоимений и собирательный суффикс существительных, обозначающих группу людей, 們/们 (men). Например, слово 我 (wǒ) означает «я», а сочетание с суффиксом們/们 (men) даёт 我們/我们 (wǒmen) «мы»; слово 人 (rén) означает «человек», а сочетание 人們/人们 (rénmen) означает «люди».
Китайский язык – аналитический, но не абсолютно. Если помнишь, я говорил, что нет абсолютно аналитических и абсолютно синтетических языков. Есть промежуток между этими состояниями. Китайский в последнее время всё ближе подбирается к состоянию некоторых европейских языков – «маятник» начинает обратный ход в сторону синтетизма, хотя даже до состояния английского китайскому ещё очень далеко.
Известно, что ещё в древнекитайском использовались преимущественно односложные слова, включающие один слог. Сегодня же в китайском языке очень много двусложных слов, которые развились из словосочетаний. Например, слово 地板 (dìbǎn) «пол» состоит из слов 地 (dì) «земля» и 板 (bǎn) «доска»; слово 好看 (hǎokàn) «красивый» состоит из слов 好 (hǎo) «хорошо» и 看 (kàn) «смотреть; видеть». Таких слов в китайском очень много, число их растёт.
Как видишь, это процесс похож на тот, что мы встречаем в индоевропейских языках. Его можно интерпретировать по-разному. Фонетически древнекитайские слова тоже упрощались, что привело к ужасающей по своим масштабам омонимии в современном китайском языке. Спасают положение тоны и строгий синтаксис. Но если слова будут разрастаться в китайском, если двусложные образования перестанут восприниматься как словосочетания, а станут именно полноценными словами, то это может привести к некоторым изменениям в грамматике, которые, вероятно, подтолкнут китайский язык в сторону синтетизма. Это, само собой, только теоретизирование, никто не знает, как всё будет, но если исходить из вероятности, то китайский вполне может превратиться в язык со сложной грамматикой. Вопрос лишь в том, когда это произойдёт: через пятьсот, тысячу или десять тысяч лет.
М.К.
Я до этого не доживу. Эх, жаль…
А.М.
Мне было бы интересно посмотреть, что будет с русским языком через несколько сотен лет. Скорее всего, он вслед за остальными индоевропейскими языками упростится, утратит сложное склонение и будет использовать вспомогательные слова. И китайцы будут говорить, какой примитивный у нас язык.
М.К.
Я есмь пришёл, а ты еси сидел… Говори более скоро, што еси хотел… Вот такие песни будут петь через пятьсот лет.
А.М.
Это больше похоже на древнерусский.
М.К.
Да? Ну, тогда, видимо, всё и правда возвращается на круги своя.
Поделиться с друзьями: